Голос призрака - Страница 12

* * *

Новость распространилась в Эверсли. За обедом единственной темой разговора была казнь французского короля.

Дикон сказал, что ему понадобится съездить в Лондон, взяв с собой Джонатана. Он полагал, что при дворе будет объявлен траур.

— Всех правителей должен ужаснуть тот факт, что с одним из них обошлись, как с обыкновенным преступником, — заметил Дэвид.

— Но его гибель не была такой уж неожиданностью.

— Я никогда не верил, что это может случиться, — горячо возразил Шарло, — как бы ни укрепились революционеры.

Дикон сказал:

— Это было неизбежно. После того как королю не удалось бежать и присоединиться к эмигрантам, он был обречен.

Если бы он смог соединиться с ними, революция быстро бы закончилась. А ведь он мог сбежать с такой легкостью! Вот вам пример неумелости, доходящей до идиотизма! Путешествовать с такой пышностью! Парадная карета… Королева, изображавшая гувернантку… Как будто Марию-Антуанетту можно было принять за кого-нибудь, кроме как за Марию-Антуанетту! Это все было бы смешно, если б не было так трагично. Только представьте себе эту громоздкую и очень-очень роскошную карету, въезжающую в маленький городишко Варенн, и неизбежные вопросы: «Кто эти визитеры? Кто эта дама, выдающая себя за гувернантку? Попробуйте отгадать!

Ну и загадка!»!

— Это была отважная попытка, — сказал Шарло.

— Отвага мало что значит, когда ее спутником является глупость, сурово произнес Дикон.

Шарло погрузился в мрачное раздумье. Я никогда не подозревала, насколько глубоко он переживал эти события.

Дикон был в курсе всех событий. Мы могли только гадать, почему он проводит столько времени в Лондоне и при дворе. Вроде он был другом премьер-министра Питта, но в то же время в прекрасных отношениях с Чарльзом Джеймсом Фоксом и принцем Уэльским.

Лишь в редчайших случаях он открыто говорил о том, что мы привыкли считать его тайной жизнью, хотя, как я полагаю, кое-чем он делился с моей матерью. Она сопровождала его всюду, так что должна была иметь какое-то представление о его делах. Но если и так, она никогда не выдавала секрета.

На этот раз Дикон немного разоткровенничался. Он сказал, что Питт превосходный премьер-министр, но Дикон сомневался, сумеет ли он остаться на высоте положения во время войны.

— Война? — вскричала матушка. — Какая война? Разве министр Питт не заявил, что мир Англии обеспечен на многие годы?

— Это, моя дорогая Лотти, было сказано в прошлом году. В политике большие перемены могут происходить за очень короткий срок. Я уверен, что Уильям Питт рассматривал беспорядки по ту сторону Ла-Манша как локальные события… которые нас не касаются. Но сейчас мы понимаем, что они очень нас касаются… касаются в сильнейшей степени…

Шарло сказал:

— И правильно, так и должно быть. Как могут мировые державы стоять в стороне и позволить такому возмутительному преступлению остаться без отмщения?

— Могут, и совершенно просто, — оборвал его Дикон. Он всегда проявлял по отношению к Шарло легкое презрение, которое, может быть, стало бы и более явным, если бы это не расстраивало матушку.

— Мы действуем только тогда, — продолжал он, — когда события непосредственно задевают нас самих. Революционеры, разрешив французскую монархию, теперь стремятся ввергнуть и другие народы в такую же катастрофу.

Успех французского переворота был подготовлен смутьянами. Вот настоящие зачинщики, — те, кто разъясняли народу, как плохо на самом деле с ним обращаться, кто подчеркивали разницу между аристократами и простолюдинами и кто, когда не было поводов для недовольства, их создавали! Теперь они появятся и у нас. Собака, лишившаяся хвоста, не выносит тех псов, у которых он есть. Смутьяны появятся и здесь. Это — одно. Могут сказать и другое: в Лондоне и даже в Шотландии организуются тайные общества. Их цель — осуществить в этой стране то, чему они так успешно способствовали во Франции.

— Сохрани Боже! — воскликнула матушка.

— Аминь, милая Лотти! — ответил Дикон. — Мы не можем допустить здесь такое. Те из нас, кто хорошо осведомлен о положении дел, сделают все возможное, чтобы это предотвратить.

— Думаете, что сумеете? — бросил Шарло.

— Да, думаю. Во-первых, мы имеем ясное представление о происходящем…

— Во Франции тоже были люди, сознававшие положение, — заметила матушка.

Дикон презрительно хмыкнул:

— И вмешались в дела американских колонистов, вместо того чтобы вычистить собственные конюшни. Может быть, теперь они поняли все безрассудство своего образа действия, теперь, когда эти глупцы, которые вопили о свободе и о возвеличении угнетенных, видят, чем их отблагодарили эти угнетенные гильотиной!

— Но Арман, по крайней мере, пытался что-то сделать, — настаивала мать. — Он образовал группу истинных патриотов, которые боролись за справедливость.

О, я знаю, ты считал его неспособным…

— Дикон считает, что все, что делается не в Англии, делается неумело, — сказал Шарло.

Дикон засмеялся:

— Если б я мог так считать! Хотел бы я, чтобы моя страна во всем поступала мудро; но должен признаться, мой юный месье де Турвиль, что это не всегда так. Однако кажется, мы все-таки несколько более осторожны, а? Самую чуточку более склонны не поступать необдуманно; не приходить в ажиотаж насчет идей, которые, в конечном итоге, не сулят ничего хорошего. Остановимся на этом в нашем споре!

— Полагаю, — сказал Дэвид, — это было бы самое разумное.

Дикон со смехом кивнул сыну.